бедной женщине заработать на хлеб детям. Детей ведь кормит она, не старик: тот только по кабакам шляется. Этакое ничтожество муж этой женщины, отец ее детей...
В это время подали хлеб и свинину с капустой.
— Я тебе не догадался заказать,— объяснил Тигапуу Индреку и тотчас же принялся кидать в рот свиное сало и кислую капусту.— Если хочешь, прикажи подать и себе чего-нибудь, ну хотя бы стакан чаю со сладкой булочкой. «Наполеона» здесь, наверное, нет, а то можно было бы и «наполеон» заказать, это лучше всего. Как уплетешь два-три «наполеона»,сразу" чувствуешь, что заморил червячка. Тут хоть человеческая еда, это тебе не наше хлебово. От него только в кишках урчит. Иной раз они среди ночи крик поднимают, прося, чтобы им дали «наполеона» или свиного сала. Если хочешь, можешь тоже заказать, целую порцию или половину, целая двадцать, полпорции — двенадцать. Я всегда целую беру. Ты для начала возьми полпорции. Всего двенадцать копеек, включая хлеб. А то как-то неловко есть, когда другой смотрит на тебя и слюнки глотает.
У Индрека и впрямь слюнки потекли, когда он увидел, с каким аппетитом ест Тигапуу. Однако он ответил:
— Мне ничего не хочется.
— Хоть чаю стакан возьми, чего зря за столом сидишь, у стола здесь свои законы, как и в трактире. Если сел, так заказывай, другое дело, когда стоишь. Это тебе не в деревне — где-нибудь в лесу или на кочке; здесь надо платить и за то, что сидишь, таковы уж городские порядки.
И, не дождавшись, пока Индрек надумает, Тигапуу, у которого рот был набит хлебом, мясом и капустой, крикнул, оборачиваясь к хозяйке:
— Один чай!
О девушке, поставившей стакан на стол, он сказал Индреку так, чтобы та слышала:
— Обрати' внимание, какая красотка! В деревне ты в целой волости такой не сыщешь. Смотри, какходит: точно на пружинах. Ножки как жердочки. Это ничего, что юбка их скрывает, надо уметь видеть насквозь. Надо научиться.
И, снова набив рот, Тигапуу продолжал:
— М-да, эта мамочка ничего себе, а ты нашу-то принцессу видел?
— Это кто ж такая?— спросил Индрек.
— Что-о?! Ты еще не знаешь нашу принцессу? Ну тогда ты вообще ничего не знаешь. Наша принцесса — это дочь старика. Нынче она первый год дома. Сидит и ждет мужа. Но она выйдет только за врача или адвоката. Может быть, еще за пастора. Говорит только по-немецки... и по-французски, конечно, тоже — только с «Каруселью», то есть с теткой, лопочет иногда по-эстонски, ее уши, видишь ли, не выносят теткиного немецкого языка.
«Liebe Tante1, я