Глава XXXII   Когда опустело последнее ласточкино гнездо, подоспела осень — только тогда она посмела нагрянуть, не раньше. В сарае сидела теперь только пестрая кошка и караулила мышей — они вместе с кошкой остались тут зимовать, ведь у них не было крыльев, чтобы улететь в далекие, теплые страны.

О Христе мы болтали целых две тысячи лет, как ты сам утверждаешь, а поскольку это начинает уже приедаться, будем еще две тысячи лет болтать о социализме, так и проведем на славу четыре тысячелетия. Полезно это или нет, как по-твоему, а? Я думаю — весьма полезно. Обрати внимание: Христос был еврей, Иоанн-креститель был еврей и Маркс тоже был еврей, равно как и его апостол Лассаль. Учение Христа заключалось в том, чтобы научить народ взирать на небеса,— ведь иначе господа не могли бы так спокойно забраться в его сумку с хлебом. А что, если и марксизм выдуман для этой же цели? Небеса уже не привлекают, они слишком высоко и далеко, поэтому другой еврей изобрел марксизм,— это уже не на небесах, а тут же, на земле: подождите только еще тысячи две лет, тогда все сплотятся, будет создана организация, мешок с хлебом раскроется и перед бедняком. Чудесно, не правда ли?

  А как ты думаешь, если и марксизм надоест, что тогда будет? Опять какой-нибудь еврей что-нибудь выдумает? Уже в третий раз?

Конечно, Коови не мог ответить на эти вопросы, и поэтому Мийлинымм начал фантазировать сам:

—        Что-нибудь да будет непременно. Человек такое уж животное, он ищет утешения. Другие животные живут просто так, а он нет. Достаточно вспомнитьтого разбойника, что был распят рядом е Иисусом!Ведь разбойник, а не может просто так умереть,, жаждет утешения, хочет попасть на небо. Встречал ты чтд-нибудь глупее и нелепее? Можно ли выдумать о человеке что-нибудь более унизительное? Отсюда видно, сколь жалок человек и сколь необходим сверхчеловек. Если ты жил как разбойник, то и умри как разбойник — так уж заведено. А то других убиваешь, а как пришло время самому помирать, сразу нюни распустил. Одним словом — отпустите, детушки, и так далее. Баба, а не человек. Тьфу!

Мийлинымм в сердцах даже сплюнул, так презирал он в эти мгновенья человека, так жаждал сверхчеловека.

Однако господину Маурусу отнюдь не нравилось, что при его «честных и порядочных» мальчиках с презрением отзываются о человеке и восхваляют сверхчеловека. Поэтому он обращался к господам с просьбой обсуждать свои научные проблемы потише. Но Мийлинымм не мог держать свой светильник под спудом, как он сам выражался: какой же тогда прок от того, что он ездил в Германию совершенствоваться в науках? Поэтому случилось то, что в конце концов должно было случиться.

— Вы слышали этого человека? — обратился Мау-рус к мальчикам.— Он говорит только о Марксе и сверхчеловеке, как будто ему не о чем больше говорить. А какое нам дело до сверхчеловека? Зачем говорить так много о вещах, которых никто не видел и, быть может, никогда и не увидит? Высокий он или низенький, худой или толстый? Никто не знает, сам господин Мийлинымм и тот не знает, потому что и в Германии нет сверхчеловеков. Даже в России. Уж на что казалось бы огромная страна, в каком-нибудь углу мог бы родиться сверхчеловек, а ведь нет же. Недавно родился теленок о двух или даже о трех головах, а сверхчеловек не рождается. А знаете, кто его выдумал? Немец один, он болел дурной, некрасивой болезнью, а когда начал от этой болезни сходить с ума, то и выдумал сверхчеловека. Но почему говорит о нем господин Мийлинымм? Разве он болен дурно!., некрасивой болезнью? Нет, он ходит в общую со все-? ми баню, как всякий порядочный эстонец, и у него ничего нет. Может быть, он сумасшедший? Нет, пока нет. Быть может, он собирается сойти с ума? Кто-нибудь слышал, чтобы господин Мийлинымм собирался сойти с ума? Нет? Никто не слышал? Но господин Маурус знает, чего хочет Мийлинымм: он хочет угодить в Сибирь, не в нашу «Сибирь», а в другую, что за Уралом. Только один он не хочет туда ехать, он хочет с нами; для этого он рассуждает о сверхчеловеке и марксизме. Потому что марксизм, социализм и социалистов высылают в Сибирь. А социалист в Сибири замерзает. Сорок градусов! Даже больше! Пятьдесят! Еще больше! Что делать с социализмом там, где шестьдесят градусов? Поэтому остерегайтесь! Пусть господин

Оглавление