Глава XII   Вдруг в этот затхлый мир ворвалось новое существо и озарило его, точно луч солнца.

—Это правда?—допытывалась Рамильда, глядя на Индрека как бы с разочарованием.— А о моем имени вы не думали, когда так напевали?

Что-то не помню, кажется, не думал.

А постарайтесь вспомнить,— настаивала Рамильда.— Римадла, Рамидла, Мирадла, Маридла, Ридла, Радла, Ридли, Радли, Кидли, Кадли, Мидли, Мадли. Ведь так вы думали, не правда ли?

Не знаю, может быть.

Ganz bestimmt, so war es!!—заявила Рамильда и добавила словно про себя:—Значит, Тигапуу прав! Тигапуу прав!

Она, пританцовывая, вышла из комнаты, как будто торопилась сообщить кому-то радостную весть, а Ин-дрек бессмысленно повторял, глядя ей вслед:

—        Тигапуу был прав, Тигапуу был прав! —и внезапно почувствовал невыразимую тяжесть на сердце, от которой по всему телу разлился странный жар. Он увидел себя вдруг на каком-то кладбище, где шумели темные ели; кто-то стоял рядом с ним, а потом убежал. Он остался один. Вот и сегодня кто-то убежал, всегда кто-нибудь убегает, только он остается,

он один.

Так размышлял Индрек, нарезая хлеб, как вдруг вошла госпожа Мальмберг и спросила:

Почему вы сегодня так плохо хлеб режете?

Нож, наверное, тупой,— ответил Индрек.

Наточите нож, не то больше раскрошите, чем

нарежете.

Тарелки и ножи с вилками тоже не слушались сегодня Индрека, они то и дело падали, то и дело гремели.

—        Да что это с вами сегодня? Вы не выспались или больны?—'Спросила госпожа Мальмберг.

— Ночью звонков было много. Не давали спать.

—        Бедный мальчик! —- посочувствовала госпожа Мальмберг.— Но этак от несчастных тарелок и чашек скоро ничего не останется, уж очень усердно выими гремите. Сами видите, все тарелки с отбитыми краями, а ручек у чашек и в помине нет.

1 Наверняка так оно и было! (нем.)

 

Оглавление